31 мая 1697 года уже копали рвы, замеряя, как тогда было принято, азимуты. Кстати, азимут Царево-Константиновского храма — 63 градуса, азимут восхода солнца в престольный праздник — 42 градуса. Всё неслучайно в этом лучшем из миров. Можно идти по вятской, кировской улице Свободы, радуясь её свободному наклону и…
Тому, что нам
не торопиться,
И возвратиться
не проблема,
замечая вдруг:
Черны деревья Вифлеема,
Ленивы на деревьях птицы.
Птицы — ладно, им есть откуда взяться в вятском небе и на этих деревьях. Но Вифлеем? Так ведь и он неслучаен…
Предания старины глубокой
От стен Царьграда до вятских берегов доносит ветер времени предания старины глубокой о том, как, получив наставление во сне, мать римского царя Константина, царица Елена, в 326 году отправилась в Иерусалим. Как, “нашедши его, по слову пророка, пустым, как овощное хранилище” (пс. 78:2), стала ревностно искать святой крест, на котором был распят Христос, и гробницу, где Он был погребен и воскрес.
А когда после многих трудов, расследований и искушений был найден Животворящий Крест Господень, Елена немедленно известила об открытии сына своего Константина. Он и повелел сирийским архитекторам Зеновию и Евстафию начать строить на месте великолепную базилику, требуя, чтобы превосходила она прекраснейшие здания в других городах. И не жалел для украшения ее ни мрамора, ни золота, ни серебра, ни драгоценных камней.
А в древнем Хлынове, а в старой Вятке, а в вечно молодом правопреемнике сих славных городов граде Кирове этому поистине вселенскому событию посвящен был сначала деревянный, а потом и каменный, не раз перестраиваемый храм, к которому будто ведут сквозь времена стихи современной вятской поэтессы Людмилы Суворовой. Кроме процитированных выше вифлеемских вятских строк об улице Свободы, ей принадлежит еще одно посвящение улице, на которой она провела свое кировское детство:
По Царевской, по булыжной,
по овражной, верхней, нижней —
в завиток водоворота.
Вот знакомые ворота…
Не на самом высоком месте стоит эта церковь. Но с колокольни её, долгое время служившей пожарной каланчой, весь город, всё прошлое его, будущее и настоящее, как на ладони. Колокола, отлитые сравнительно недавно, но по старинным рецептам на Каменск-Уральском заводе, не заслоняют современных многоэтажек. И открывают вид на Успенский собор Трифонова монастыря, построенный всего за 6 лет до того, как появился на Вятской земле в конце ХVII века и этот памятный всем храм, видевший опустошительные вятские пожары, мор, глад, земли трясение. А Александро-Невский собор, воздвигнутый по проекту сосланного в Вятку архитектора А.Л. Витберга, и с третьего яруса колокольни не увидим, поскольку исчез он с лица земли в далеком трагическом 1937 году. Но до сих пор радуют душу прекрасные снимки собора, сделанные на заре отечественной фотографии именно с этой колокольни именно этого храма, в разные периоды своей истории называвшегося то по имени римского царя, придавшего христианству статус государственной религии, и его матери, отправившейся в 326 году в Иерусалим искать гробницу Иисуса и крест Христов, то в честь Богородичной иконы “Знамение”, спасенной из огня пожара в конце ХVII века…
Церковь вятских родов
“Здание имело в длину 9 сажень с аршином, поперек 5 сажень 1 аршин, алтарь 3 сажени со стеною. В церкви и трапезе было по 5 окон, в алтаре 3”, — сообщалось об этой церкви изначально. “Вышина церкви до креста 22, длина 18, ширина 8 сажен, — говорилось уже потом, спустя десятилетия, с необходимыми уточнениями: — Свод в теплом храме стрельчатый, в холодной котловой вверху сделанный потолком. Окна с прямыми перемычками, наличники у них в виде полуколонок. Алтарь с одним полукружьем. Своды в нем в виде круговой дуги. Стены первоначальныя, сплошной кладки”.
Теперь же старинную кладку этой церкви, строившейся тщанием купцов и простолюдинов, скрепляют кирпичи, уложенные уже нынешними каменщиками.
Приход её составили городские обыватели, поселившиеся на концах улиц Московской, Никитской и Морозовской. Но приходской считали церковь и вятские губернаторы, жившие в квартале от нее в доме на улице Спасской (ныне здание областного суда). На этом доме нынче установлена памятная доска в честь того, что во время визитов в Вятку в нем останавливались наследник престола Александр Николаевич и государь Александр I. И в данном случае такое близкое соседство дома с храмом дает возможность предположить, что и они могли бывать в церкви на Царевской улице губернской Вятки. Прадед знаменитых братьев Васнецовых, дед и отец великого русского композитора П.И. Чайковского, родители известного поэта пушкинской поры К.Н. Батюшкова бывали в ней. Крещены были здесь инспектор Нижегородского дворянского института, управляющий Ставропольской палатой, действительный статский советник, сын вятского уездного казначея А.И. Лопатин и один из организаторов Вятского художественного музея, возродивший дымковский промысел художник А.И. Деньшин. А архитектор А.Л. Витберг крестил здесь трех рожденных в вятской ссылке своих детей и венчал старшую дочь. И родившиеся в Вятке дети почетного гражданина Вятки, Самары и Софии, писателя и общественного деятеля П.В. Алабина были крещены в этом храме. Как, впрочем, и дети известного вятского фотографа С.А. Лобовикова, жившего неподалеку.
Будучи гимназистами, бывали историк А.А. Спицын, селекционер Н.В. Рудницкий, кардиохирург А.Н. Бакулев, захаживали сюда сосланные в Вятку публицист и философ А.И. Герцен, писатель-сатирик М.Е. Салтыков-Щедрин. Причем Михаилу Евграфовичу, в то время коллежскому асессору, однажды (3 июля 1854 года) даже выпало присутствовать в этом храме в качестве поручителя невесты на венчании столичного чиновника и дочери вятского губернатора Семенова. Н.Н. Пушкина-Ланская, говорят, осеняла себя крестным знамением перед семиярусным иконостасом, написанными по благословению архиепископа Ионы, епископов Лаврентия II и Гедеона образами Святых равноапостольных царя Константина и царицы Елены, иконы Божией Матери “Знамение”, Святителя Николая Мирликийского. Жаль, не застала она здесь знаменитую афонскую святыню — икону Божией Матери “В скорбях и печалях утешение”, которую привез в 1864 году в Вятку из Слободского афонский иеромонах Паисий, радуясь, с каким большим благоговением после Спасского собора приняли ее причт и прихожане и этого старейшего вятского храма, говоря: “Не дождаться уж таких дней, как те, в кои была у нас Царица Небесная…”
Благочинным по этой памятной церкви был протоиерей Стефан Кашменский, об ораторском таланте которого написал целую главу в одной из своих повестей внук другого вятского протоиерея — Василия Катаева — писатель Валентин Катаев. Церковными старостами являлись подававший челобитную епископу на построение новой каменной церкви вместо сгоревшей деревянной в 1697 году Онисим Москвитинов, основатель Общественного банка своего имени Федор Васильевич Веретенников (1816), представитель старинного рода Огородниковых (четыре столетия на Вятской земле!) купеческий сын Николай Алексеевич Огородников (в период с 1896 по1905 г.), титулярный советник Иван Дмитриевич Вознесенский (с 1905 по 1908 г.), награжденный личным почетным гражданством по министерству промышленности и торговли мещанин из Слободского Иван Ильич Александров (с 1908 по 1915 г.). А в клире в разное время состояли погребенный в церковной ограде протоиерей Михаил Любимов, протоиерей Николай Тронин с племянником дьяконом Стефаном, священники Илья Романов, Алексий Серафимов (с 1894 года — член-сотрудник Императорского Палестинского общества, награжденный орденом Св. Анны 3 степени). И священномученик Николай Агафонников (1876 — 1937), расстрелянный на полигоне в Бутове протоиерей, последним местом служения которого на Вятской земле был именно этот храм…
Звучали певчих голоса…
Речь о Царево-Константиновской Знаменской церкви, в стенах которой в начале прошлого века по воскресным и праздничным дням за всенощной и ранней обедней пел хор, составленный из учащихся Вятской школы грамотности и ремесел для слепых, располагавшейся как раз напротив этого храма, в доме купца Клобукова. А в веке нынешнем вот уже несколько лет действует православная община глухих, проходят службы на жестовом языке, благодаря чему глухие и слабослышащие внимают слову Божию, могут исповедаться и причаститься Святых Христовых Тайн наравне со всеми.
Речь о храме, под сводами которого еще раньше, в ХIХ веке, звучали голоса певчих — воспитанниц Мариинской женской гимназии, не имевшей тогда своего храма, и один из отзывов, относящийся к 1872 году, гласил: “Любовь к церковному пению проявляется у нас и в прекрасном поле. Так, в нынешнее воскресенье, 12 марта, некоторыми ученицами Мариинской женской гимназии пропета была в Царевской церкви обедня. Церковь была буквально набита народом, по большей части из того класса общества, к которому принадлежали исполнительницы, что не могло не служить доказательством того, что исполнение привлекло их в церковь”. И царево-константиновский клир был рад тому, что у воспитанниц Мариинской гимназии формировалась искренняя духовная потребность посещать богослужения в находившейся недалеко от гимназии Царево-Константиновской церкви.
А 14 декабря 2013 года в этот снова возвращенный к жизни и отреставрированный храм пришли учащиеся и преподаватели Вятской православной гимназии имени преподобного Трифона Вятского, разместившейся в том же здании, где некогда была Мариинская гимназия. Пришли, чтобы накануне традиционного литературно-музыкального семейного вечера в рамках Никифоровских чтений принять участие в литии, посвященной памяти русского духовного писателя В.А. Никифорова-Волгина и служившейся в главном приделе в честь иконы Божией Матери “Знамение”. Екатерининская церковь, построенная для всех поколений гимназистов в 1899 году, тоже в строю действующих, но духовная потребность посещать и Царево-Константиновский храм осталась.
Конечно, вновь сформировавшийся приход возрожденной трудами нынешнего поколения вятчан-кировчан Царево-Константиновской Знаменской церкви уже сложился за то время, что проходят здесь службы. Вполне обычные, надо сказать, такие же, как в других вятских храмах, для людей слышащих и видящих. “Храм открыт с 8 утра до 18 часов, литургии в нем служатся по субботам, воскресеньям, в дни церковных праздников и в обычные дни, кроме понедельника”, — говорит нынешний настоятель Царево-Константиновской Знаменской церкви иерей Игорь Шиляев. И молебны здесь совершаются, и заказные требы. Тоже вполне обычные, канонические: о начале всякого благого дела, о путешествующих, о болящих. Но есть в списке дополнительных треб чин об умножении любви — я прежде о таком не слышал. И иконостаса такого, с адаптированными царскими вратами (по пояс священника, чтобы из алтаря во время службы можно было “разговаривать” с глухими при помощи сурдоперевода), специально заказанного и установленного в приделе Святых равноапостольных царя Константина и царицы Елены, раньше не видел. И о ширмочке, которой глухие и слабослышащие исповедники отгораживаются на время откровенной покаянной беседы со священником, чтобы никто ничем, даже взглядом, не мог помешать этому таинству исповеди, не знал. Да и икону, на которой Иисус возложением рук исцеляет глухого, впервые увидел в этом храме на улице Свободы, называемой прежде, как и церковь, Царево-Константиновской или Царевской. Читал об этом чуде в Евангелии, слышал о нем на проповедях, но чтобы вот так воочию видеть, стоять рядом, имея возможность просить и каяться, каяться и просить…
«Принимая во внимание большую нужду в помещениях»
Как бы всё это пригодилось моей глухонемой сестре Зинаиде, как бы это помогло ее невысказанной душе. Но в пору, когда она жила, о том, что в нашем городе, за каких-нибудь шесть веков успевшем трижды поменять свое имя, на улице, тоже поменявшей свое название с Царёвской на Свободы, была Царево-Константиновская Знаменская церковь, столь внимательная к нуждам болящих, мало кто уже знал. Закрыли эту церковь в марте 1935 года, “принимая во внимание… большую нужду в помещениях для учреждений, столовых и общежитий рабочих, считая, что верующие вполне могут удовлетворить свои религиозные потребности в восьми действующих молитвенных зданиях”. Закрыли, хотя за пять лет до этого, в октябре 1930 года, постановление Нижегородского крайисполкома от 21 февраля 1930 года “о закрытии Знаменской (бывшей Царёвской) церкви в г. Вятке” на заседании президиума ВЦИК отменили, решив “указанную церковь оставить в пользовании верующих”.
Тогда отменили, а спустя пять лет сочли возможным уже решением президиума Кировского краевого исполнительного комитета “закрыть церковь Знаменской общины верующих, находящейся по ул. Свободы (д.72-а), для приспособления ее под автогараж, без особых на это затрат, и под общежитие строительных рабочих”. А потом уже и президиум горсовета принимал постановление: “Вследствие закрытия на основании постановления КИК Знаменской церкви перевести общину верующих из Знаменской церкви в здание Серафимовской. Общину же Серафимовской церкви перевести в здание Предтеченской церкви”. Но к 1941 году, когда родилась моя глухонемая сестра Зинаида, и Серафимовская была уже закрыта, и те восемь молитвенных зданий, о которых сообщалось как о действующих в постановлении 1935 года, не говоря уж о Покровской, Богоявленской, Сретенской, закрытых вместе с Царево-Константиновской церковью.
Думаю, мама её всё-таки окрестила, а вот потом, когда и родителей уже не было, и в жизни сестры, получившей хорошее светское образование (школа-восьмилетка в Кирове, ещё четыре года учёбы в Горьком), стала очевидной потребность в образовании духовном, ей стало непросто. А когда подступила болезнь, оказавшаяся неизлечимой, и вовсе невмоготу. Она говорила о душе, называла ее черной, а что могло эту душу высветлить, я в ту пору и сам не знал. Носил пометки в Серафимовскую церковь, чаще об упокоении, потому что с маминых слов помнил имена почивших родичей, ставил свечки, себе что-то выпрашивая, а вот чем помочь угасающей, как догорающая свеча, сестре, не ведал. И только недавно, оказавшись в восстановленной Царево-Константиновской Знаменской церкви возле иконы “Христос, исцеляющий глухого”, стал что-то запоздало понимать. И запись в метрической книге за 1889 год многое объяснила.
Согласно ей, 6 ноября священник Знаменской церкви Алексий Серафимов с дьяконом Аркадием Казариновым совершил таинство крещения, вследствие которого “жена отставного полковника Михаила Иоаннова Лиханова Елена Карлова, состоявшая во лютеранском вероисповедании 40 лет от рождения, впоследствии изъявления её решительного желания помазанием святого мира присоединена к православной церкви с сохранением ея прежнего имени в память святой царицы Елены, празднуемой церковью 21 мая”. Там и восприемники значатся: жена коллежского асессора Максимилиана Федорова Зауера Эмилия Рудольфова и дочь отставного полковника Михаила Лиханова девица Эмилия.
А через два дня в той же метрической книге еще одна запись, из которой следовало, что отставного полковника Михаила Иоаннова Лиханова жена Елена Карлова, умершая 40 лет от роду, погребена 8 ноября 1889 года на Ахтырском кладбище, обряд погребения совершал всё тот же священник Алексий Серафимов с дьяконом Аркадием Казариновым и псаломщиком Павлом Блиновым.
И еще: имя священника Знаменской церкви Алексия Серафимова вписано в графу “Кто исповедовал и приобщал”. То есть перед смертью Елены Карловны, бабушки писателя и академика, председателя Российского детского фонда Альберта Анатольевича Лиханова, батюшка Знаменской церкви Алексий Серафимов успел не только в православие ее обратить, но еще и исповедовать, и причастить, облегчив тем самым последние дни пребывания на этой грешной земле и первые шаги на пути в Царствие Небесное. И я, дурак, мог бы сестре своей Зинаиде помочь в этом, поискать такого священника, может быть и в Царево-Константиновской церкви. Да сам туда поздно пришел, интересуясь поначалу больше её историей.
И учила эта история, изложенная в уникальном документе “Сказание о Царево-Константиновской церкви”, датированном предположительно 1703 годом, опубликованном вятским историком А.В. Верещагиным в “Трудах Вятской ученой архивной комиссии” за 1905 год, что всякое значительное событие является следствием еще более значительного, которое, как бы далеко ни происходило, все яснее видится в дали веков, за многие версты и лета от того, что нам еще предстоит осмыслить и оценить.
И произошедшее в Иерусалиме в 326 году, когда, “откопав и очистив место, царица Елена нашла в гробнице три креста”, не ведая, который из них Христов, а епископ Макарий, разрешая недоумение верою, просил у Бога знамения и получил его, ибо “когда поднесли к жене два креста не Господних, умирающей жительнице того града нисколько не было лучше, а как скоро поднесен был третий, подлинный, — умирающая тотчас укрепилась и возвратилась к совершенному здравию”, связано с тем, что было потом, столетия спустя. “Во дни благочестивейших великих государей наших, царей и великих князей Иоанна Алексеевича, Петра Алексеевича, всея Великия и Малыя, Белыя России самодержцев, кормила же церковная правящу святейшему Иоакиму, Патриарху Московскому и всея Руси, благословением же преосвященнаго Ионы, архиепископа Вятскаго и Великапермскаго, в лето от создания мира 7193 февраля месяца на Вятке в богоспасаемом граде Хлынове в Спасской улице, иже именуется Московская”.
А создавалась тогда церковь Божия деревянная во имя святых равноапостольных царей Константина и матери его Елены, освященная тем преосвященным Ионой Барановым, архиепископом Вятским и Великопермским, “в лето от создания мира 7196-е, а от Рождества Бога Слова 1688-е, месяца октября в 30 день”.
Не переписывая целиком эту удивительную рукопись в четыре доли листа, озаглавленную при создании ее “Сказание о Царево-Константиновской церкви”, скажем только, что известные по сию пору даты и факты в большинстве своем взяты из нее. Хотя….
Даты и азимуты древнего храма
Датой основания Царево-Константиновской церкви, согласно учетной карточке “Храмы России”, значится 1682 год. Очевидно, потому, что именно в этом году посадские жители Хлынова подьячий приказной избы Петр Лопатин и Иван Куртеев “с товарищи” просили у епископа Вятского и Великопермского Ионы Баранова разрешения на построение деревянного храма во имя равноапостольных царей Константина и Елены. Но определяющими в истории этой церкви следует считать всё-таки другие даты. Например, год 1685-й, когда владыка Иона дал свое архипастырское благословение и вручил просителям храмозданную грамоту на сооружение Царево-Константиновской церкви. Или 1688-й: ведь 22 февраля этого года началось строительство храма, а 30 октября церковь уже освятили. И стояла она на знаменитом Огородниковском городище, которое, по одним сведениям, было куплено для построения приходской церкви, а по другим — передано для той же цели наследниками Тимофея Огородникова, главы рода Огородниковых.
Что известно об этом роде? То, что сам Тимофей приехал в Хлынов с двором воеводы, что в 1640 году подьячим в этом городе стал сын Тимофея Григорий. Здесь он встретил Овдотью, ставшую ему верной женой. В 1656 году родился первенец Яков (+ после 1710), а затем Аверкий (1676 — 1721). 30 августа 1675 г. Т. Огородников купил у вдовы Пелагеи “на посаду в Московской проезжей улице… двор со всеми дворными хоромы и с огородчиком, что тут же, у двора, и с яблоньми, со всеми без вывоза, опричь житейского домашнего заводу… за все заплатил 35 рублев денег”.
Когда Григорий умер, не прожив в купленном доме и десяти лет, свое “дворище” (земельный участок с постройками) наследники и подарили для постройки на этом месте церкви, о чем сделана запись в апреле 1684 года: “Хлынова города вдова Овдотья Козьмина дочь, а Григорьевская жена Огородникова, мужа своего покойного, а Яков, отца своего Григория, которое место в сей крепости межами написано (вложили) под новую церковь святых равноапостольных великих царей Константина и матери его Елены, вечно ради поминка родителей своих и своего”.
И все бы хорошо, да через 8 лет поставленный на огородниковском городище деревянный храм сгорел. Из огня пожара, случившегося в 3 часа ночи 31 декабря 1695 года, удалось вынести только Евангелие, крест и икону Божией Матери “Знамение”. И снова били горожане, отправив к Ионе 19 февраля 1697 года церковного старосту Анисима Москвитинова с выборными приходскими людьми, и снова епископ дал благословенную грамоту на построение новой церкви, но уже каменной. Все расходы по сооружению ее взял на себя купец Гаврила Петрович Машковцев, недавно переселившийся в Хлынов из села Кстинино. 31 мая того же года уже копали рвы, замеряя, как тогда было принято, азимуты. К слову сказать, азимут Царево-Константиновского храма — 63 градуса, азимут восхода солнца в престольный праздник — 42 градуса.
Мелочей тогда не было. Придя на место будущей церкви, архиерей или назначенный им священник сначала кадил приготовленные рвы, идя от северной стороны против солнца, а после чтения молитв, освящения воды и елея водружал на место будущего престола крест. Затем настоятель шел ко рву, где перед ним был уже положен заранее приготовленный четырехугольный камень с надписью, кому посвящен храм, при каком архиерее, в какой год, месяц и день он основан — в лето от сотворения мира (такое-то), от Рождества же по плоти Бога Слова (год, месяц, число). Окропив камень святой водой, настоятель своими руками полагал его во рву и затем возливал на него освященный елей.
И ещё было важно, что “чин на основание церкви” совершался после того, как здание ее было должным образом сориентировано на местности. В день, когда “зачали копать рвы” , солнце взошло в 3 часа 32 минуты, азимут его восхода составил 40 градусов, а высота солнца в момент пересечения азимута храма в 5 часов 32 минуты составила 11 градусов. 11 июля 1896 года, когда осуществлялась закладка камня, эти цифры были уже такими: 4 часа 2 минуты — 44 градуса, 5 часов 35 минут — 9 градусов. А 19 марта 1699 года, в день освящения храма, солнце взошло в 6 часов 26 минут, азимут его восхода составлял уже 84 градуса. А освятили его в честь иконы Божией Матери “Знамение”, чудесным образом спасенной из огня пожара 1696 года. И с тех пор главный придел храма — Знаменский, освященный в честь этого образа Богородицы.
Потом, в 1771 и 1817 годах, церковь перестраивали. В первом случае — разобрав “храм и колокольницу до нижних окон”. Задумали было построить на том же фундаменте храм в “два апартамента, в нижнем оным великим царям Константину и Елене, а в верхнем во имя Знамения Пресвятой Богородицы”, но что-то не срослось, перестройки одноэтажной церкви в двухэтажную не случилось, однако объемы существенно увеличились за счет пристроя с юга от трапезной нового придела. В него перенесли потом престол, приступив к переустройству холодной церкви. Холодный храм вновь освятили в честь иконы Божией Матери “Знамение”. В теплом же храме после перестройки 1817 года было уже два придела: северный — в честь великомученицы Варвары, южный — Царево-Константиновский. Прежнее имя — Царево-Константиновская — к церкви вернулось , но и новое — Знаменская — не отнялось.
Так она и живет по сию пору под сдвоенным именем. В принципе, это удобно. Знаменских храмов по России много, Царево-Константиновские тоже встречаются, а наберешь в поисковике Интернета: “Царево-Константиновская Знаменская” — и вся информация только о нашей, вятской, кировской, сохранившей черты барокко российских окраин, никоновских храмов, построенных артелью вятских каменщиков во главе с Иваном Никоновым. Стоит она на улице Свободы, не на самом высоком месте, но с ее колокольни весь город как на ладони. И прежняя история этого храма прирастает новыми событиями: в 2004 году его стали восстанавливать. 10 декабря 2011 года, спустя 76 лет, отслужили первую литургию. А ещё освящали колокола, поднимали их на колокольню, нарекали учрежденную православную общину глухих и слабослышащих именем святой равноапостольной царицы Елены. Даст Бог, будут и другие события. И рассказ о них впереди…
